Ожидающие полёта люди принадлежат разным культурам, традициям, языкам и книгам. Они вглядываются в пустое небо или ищут глазами какое-то расписание. Точно также смыслы, с руинами которых работают художники доносятся из различных культурных комплексов прошлого – средневековье, возрождение с его прочтением античности, барокко и звучат, говорят, бросают реплики, уточняющие друг друга или противоречащие одна другой. Ход событий не отражает подлинного содержания истории, а богатая происшествиями картина не называет настоящего состояния реальности; реальность находится за формами, по ту сторону форм, которые воссоздаёт современная культура. Эти персонажи – они умерли или никогда не жили, продолжают действовать вне действительности, как будто отрицая, не замечая или игнорируя её.
Первые кадры видео читаются как пролог и поэтому вспоминается Гёте: «Вы снова здесь, изменчивые тени» и «Пролог на небе» к «Фаусту». Одновременно – это дань традиции средневековой комедии. И слышатся слова Мефистофеля:
«К тебе попал я, боже, на приём,
Чтоб доложить о нашем положенье. …
Но если б я произносил тирады,
Как ангелов высокопарный лик,
Тебя бы насмешил я до упаду,
Когда бы ты смеяться не отвык.»
Тогда же дьявол сравнивает человека с насекомым, которое и рождается в конце истории. В ряду всех работ группы последних лет Allegoria Sacra пародирует серьёзность и высокопарность, которой отличаются самоописания духовной жизни современности. Пародийно само обращение в схоластическому средневековью, само заявление смысловых пространств Чистилища, Рая и Ада, и путешествия за Данте или за Гёте для того, чтобы говорить о настоящем. Поэтому рядом с Гёте и прежде Данте возникают персонажи «Космической одиссеи» Стэнли Кубрика. В работе вообще присутствует холодный нерв «Механического апельсина» и стоит зрителю настроиться на эту частоту, он увидит в двух девочках-близнецах мертвецов из «Сияния», возникающих перед глазами в конце гостиничного коридора и произносящих свой заговор: «Come on Danny, сome on and play with us forever and ever and ever».
