Николай Михайлович Тарабукин (1889 – 1956) о смысле иконы.
Икону нельзя мыслить в плане только этетическом. Историки искусства, археологи и искусствоведы говорят не об иконописании, а о живописи, то есть переводят форму религиозного сознания на язык светской эстетики и, следовательно, необычайно обедняют и упрощают содержание иконы. Эстетический критерий в применении его к религиозному искусству вдруг становится необычайно бедным, ограниченным, могущим вскрыть только ничтожную долю гениального содержания. Можно и даже нужно говорить об эстетике иконы. Но это ничтожная часть глубочайшего содержания проблемы в её целом, причём часть, обусловленная целым, могущая быть понятой только исходя из целого. А целое – это религиозный смысл иконы.
Светская картина действует «заразительно». Она «увлекает», «захватывает» зртителя. Икона не зов, а путь. Она представляет собою восхождение души молящегося к Первообразному. на икону не смотрят, её не «переживают», а на неё молятся. И этим всё сказано. Молитва же есть умное делание, восхождение всего нашего существа к Богу, действенный акт нашего ума, лествицей к чему и служит икона. Если бы икона раскрывалась как картина, то её содержание было бы доступно для всякого внимательного зрителя. Между тем икона доступна только верующему. Мы с вами статую Будды можем воспринимать только эстетически. Так и христианскую иконопись нерелигиозный человек может воспринимать только как живопись. Я бы сказал ещё больше. Термин «содержание», как он привычно понимается в эстетике, не применим к иконе. «Содержание» есть нечто, заключённое внутри произведения и раскрываемое через форму. Художественное произведение этим исчерпывается. В раскрытии этого содержания – смысл художественного произведения и задача эстетики. Смысл иконы больше её содержания в обычном словопонимании. Смысл иконы – молитва, а молитва – обряд и таинство. Если смысл картины ограничивается её содержанием, то содержание иконы поглощается её религиозным смыслом. Всякое философское содержание может стать доступным, какова бы ни была его концепция, и в этом смысле общедоступен философский смысл иконы, как общедоступна философия любой религии. Но религиозный смысл иконы как действенный акт, как умное делание, как путь, связующий душу верующего с Богом, доступен только верующему и закрыт для других. Смысл иконы глубже её «содержания», и он, как акт, пребывает в другой сфере, нежели «содержание» в узком смысле слова. …
Смысл картины замкнут её содержанием. Смысл иконы таинственен, как и смысл всякого религиозного обряда и религии в её целом. Смысл иконы – чудотворение. … ни одно художественное произведение, как бы оно ни было глубоко по содержанию и совершенно по форме, не может быть чудотворным. Икона всякая чудотворна. Вне чудотворности, хотя бы в потенциальном смысле, она уже не икона, а, пожалуй, только картина. Чудотворна же икона потому, что через неё верующий общается с Первообразным и приобретает благодать.
