Летом 2008 года Мария Семенская начала серию произведений, которая обратила на себя внимание ввиду нескольких обстоятельств:

Этот цикл предельно лаконичен в выборе формы или собственно визуальных параметров каждого фрагмента из тех, что составляют его целое на сегодняшний день. Здесь задействован один и тот же модуль – движение фотографически точной, иллюзорно-реалистичной детской, девочкиной, девичьей фигуры в орнаментально-условной среде. Но такая лаконичность призвана только усилить впечатление от сформулированной и решаемой автором задачи – создать абсолютно открытый изобразительный ряд, развивающийся как ритмическая композиция, как музыкальное сочинение.

Его элементы, орнаментально-динамическая структура создают достаточно твёрдый каркас, то есть логика орнамента настолько убедительна, что всё изображение начинает жить своей собственной пластической, цветовой и ритмической жизнью.

Наверное, эта жизнь – иллюзия, но тема создания и л л ю з и и возникает как припоминание о прошлых состояниях искусства, о задачах, которые когда-то оно решало, а сегодня знает о них как о своей истории, как знает о том, что решение этих задач лежит вне поля ответственности “современного искусства”.

Работа (или всё-таки работы) Марии Семенской собраны так,как собирается произведение в пространстве современного постдизайна. Прекрасная школа санкт-петербуржского мухинского училища позволяет художнице работать с элементами различных стилей: ориенталистская декоративность, за которой стоит сакральный символизм этнических орнаментов, вырастает в психоделическую экстатику шестидесятых, а она растворяется в рассчитанных на узнавание графических клише современных дизайнерских брендов; видимость свободы – или всё-таки поиск свободы – модерна, его капризная неуверенность сменяется математически выстроенными, обнаруживающими склонность к симметричной развёрнутости орнаментами ар деко, и в конце концов все эти эстетические программы становятся частями стилевого коллажа. Они лишаются всякой идеологической независимости, агрессивности, пассионарности и существуют как декорации, как фон анимационной программы, фильма или игры – всегда прямолинейной и непосредственно обращённой к гарантиям безопасности той инфантильной вечности, мечту о которой лелеет массовая культура.

Изображения многослойны и одновременно минималистичны. Этот ряд мыслится как само проживание достаточно длительного периода жизни и даже как само живое – день за днём как картина за картиной или событие за событием, состояние за состоянием.

Как из событий дня собирается день, из дней – недели, месяцы, год за годом, так собирается этот проект – из фрагментов, которые складываются в короткие связные истории, дальше – в серии. В то же время слова “серия” и особенно “история” не очень точны: изображения не нарративны, в них отсутствует повествовательная составляющая; они – само произрастание живого организма, в них чрезвычайно сильно природно-растительное начало, которое развивается до человеческого в потоке всё объединяющего движения, частью которого остаётся эмоциональный жест, ритмика, танец – выразительная, смыслообразующая пластика человеческого тела, его собственная открытость и включённость в открытость единого на все времена потока жизни.

Когда ряды разрываются, в них образуются пустоты, ещё одна форма открытости. Они оставляют место неизвестности. Так декларируется принципиальная возможность дальнейшего – неопределённо долгого – развития художественной практики.

Форма произведения появляется не в ходе корпоративных переговоров, а из личного профессионального опыта, из внутреннего ощущения невозможности по-другому сказать, потому что так – точнее, из необходимости именно так делать свою работу.

В этом смысле настоящее произведение – факт искусства, а не дизайна или художественной политики. Оно принципиально не стратегично, оно интеллектуально и спонтанно одновременно. Таким видится одно из направлений развития современного искусства.