Русская живопись и графика 1920–1930
Надежда Удальцова "Горное пастбище" 1930
Изобразительное искусство в России 1920–1930-х годов рассматривается, как правило, в контексте культурного процесса, начавшегося в 1910 году и получившего название русского авангарда. В 1918 году «левое» искусство вступило в короткий период сотрудничества с молодым, только что образованным советским государством. Оказавшееся привлеченным к реализации проекта новой культурной политики, но еще не вынужденное искать компромисса с властью, оно жило иллюзией, что их идеалы совпадают.
Новаторское искусство инициировало разработку образовательных и исследовательских программ и появление новых институтов культуры: Российской академии художественных наук (РАХН), Института художественной культуры (ИНХУК), Музея живописной культуры, в котором были собраны произведения русских художников левых направлений. Организована система обучения молодых художников – Высшие художественно-технические мастерские – знаменитый Вхутемас. Современники, видевшие процесс изнутри, интерпретировали происходящие события как решительное изменение статуса искусства, повышение его роли в жизни общества. Известный историк и теоретик искусства Александр Габричевский, работая над текстом «Новая наука об искусстве», в начале 1920-х записал: «…в эпоху формализма самый предмет исследования, т. е. искусство во всем своем своеобразии, вырисовывается для научного сознания как особая область бытия и особый тип человеческого творчества» [1].
Так же решительно обособил эту «область бытия» Осип Мандельштам в статье «Слово и культура»: «Отделение культуры от государства – наиболее значительное событие нашей революции. Процесс обмирщения государственности не остановился на отделении Церкви от государства, как его понимала французская революция. Социальный переворот принес более глубокую секуляризацию. Государство ныне проявляет к культуре то своеобразное отношение, которое лучше всего передает термин “терпимость”. …Внеположность государства по отношению к культурным ценностям ставит его в полную зависимость от культуры» [2].
Было ли возможно осуществление такого отделения и возможна ли такая зависимость? Могло ли на самом деле реализоваться такое состояние культуры? Или подобная интерпретация духа времени всегда остается надеждой, предчувствием, настроением, одним из тезисов в утопическом проекте культуры, который разрабатывает русская интеллигенция? Так или иначе, начало двадцатых – это время, когда в искусстве преобладала гуманистическая составляющая, когда оно подвигалось осознанием свободы. Одновременно искусство принимало на себя жизнестроительную функцию, полнилось верой в то, что ему принадлежит особая роль в современной жизни, вне зависимости от того, на каком языке оно говорит. Очень важным фактом стало возвращение большинства молодых прогрессивных художников к проблемам живописи как таковой.
