Алексей Каменский "Синее дерево" 1984
Художник говорит о простых, очевидных и близких вещах, как будто называет современную культуру способной пережить то, что было в других культурах, что становилось искусством, что продолжается как культура; неважно, станет это историей или нет, не нужно пересказывать подробности своего опыта проживания одного зимнего дня, важно – как позволить художественному языку пережить в себе эту малость и появиться в изображении, в резонанс с гулом вечного настоящего, и в этом оказаться живым, снова произойти из переживания мгновения повседневности; и опять же – изображения говорят не о состояниях вещей, а о состоянии связей между вещами и языками в поле работы художника, о его связях с миром и общей связности состояний и появлений, где «появление» – это одно из множества состояний предмета, мира и человека, где смысл культуры, времени и человечности художник черпает из себя.
Скрытое – это место, откуда появляются изображения. Это «скрытое» – не столько свойство предмета, сколько форма культурного сознания человека; то, что скрыто, скрыто в его намерении понимать мир. Из «скрытого» появляется открытость культурного текста. Это изначальное полагание бесконечности текста, бесконечности вариантов его прочтения. Это связи текста; это способ обеспечить связность – внутреннюю связность текста и возможность его соотнесения с другими текстами.
Скрытое – это смысл, намного превышающий описание самого предмета; это смысл, остающийся за предметом, за текстом – неизвестный или предполагаемый, но существующий и во многом ответственный за существование всякого текста; это глубина, тянущаяся за поверхностью. Но важнее то, что это «скрытое» транслируется в пространство присутствия художника, «скрытое» появляется, приписывая его работе данность неочевидных, глубинных связей с культурными потоками, кажущимися сегодня сильно обмелевшими.
Так или иначе, изображения вплетаются в ткань времени, вливаются в поток временной событийности, каждым мгновением составляя длинные ряды. Эти ряды, эта серийность совсем не похожа на серийность поп-арта; это не промышленный стандарт и не выдержанный уровень художественной продукции. Это всего лишь уход от одной видимости с неизбежным попаданием в другую. Такая практика порождает очень скептическое, ироничное отношение к тому, что сохраняется как всеобщая история или история искусства.
