Студент Борис Чернышёв расписывает стену во Вхутеине. 1930

Левое искусство 1920-х — 1930-х годов было независимо от системы администрирования и от заказа. Это искусство развивалось и существовало вне рынка, и рынок не участвовал в наполнении смыслового намерения этого искусства. И хотя необходимо сделать оговорку, что из работ именно «левых» художников формировались многие коммерческие выставки, в формате которых Советский Союз экспортировал новое русское искусство в Европу, Америку и Японию в двадцатых и тридцатых годах, но участие в этих выставках было достаточно редким событием и едва ли могло повлиять на целеполагание художника. В конце концов, от заказа мог зависеть человек, но искусство, о котором мы говорим, нет.

И хотя это слабо связанные между собой вещи, но и сегодня коллекция не обязательно подразумевает событие на рынке искусства. Коллекция — это в большей степени событие в пространстве смыслообразования.

Скорость, с которой меняется информационная картина времени, настолько велика, что культура вынуждена находить модели и механизмы существования в условиях быстрого переписывания того, что является её содержанием. В этом смысле идеальной моделью культуры является бессодержательность, ассамбляж пустых форм, гарантирующих узнавание использованных ранее устойчивых смыслов. Именно поэтому современное понимание художественного авангарда начала ХХ столетия вне профессиональной среды до сих пор мало изменилось со времени своего появления на свет. Современный человек поглощает так много информации, что не нуждается в длительных ассоциациях; поэтому массовая культура может испытывать потребность освобождения от истории или превращения её в набор тех же выученных и узнаваемых смысловых клише. Мы являемся свидетелями поверхностного и бессмысленного перепоручения одного фиктивного события другому. Узнавание обеспечивается повторяющимся набором культурных клише и текстов. Культура слишком часто демонстрирует стремление к жизни за счёт истории.

Модернизм заявлял о ценности нового на фоне прошлого, известного и присутствующего в памяти; интеллектуальный постмодернизм семидесятых-восьмидесятых существовал благодаря присутствию знаний и умению посмеяться над своей укоренённостью в припоминании. Ценность современного события в области массовой культуры заключается в самом факте появления в поле массового внимания; информация становится формой репрезентации культуры, смыслом культурного факта, а не его упаковкой; на смену информации пришла перформация.

В сознании повседневности и в интерпретации информационных служб рынок часто объективируется в такой степени, что может представляться пространством почти сакральным. Рынок стал полем, в котором рождаются и оформляются смыслы культуры. И рынок предлагает простую иерархию смыслов: ценно то, что дорого, ценно то, что имеет покупателя и высокую ликвидность.