Юрий Злотников "Композиция" 1957

Ритмика – основа его творчества, а ритмика – это начало и остов искусства. В самом начале музыки лежат звуки ударных инструментов; тело, движущееся в ритме барабанов, пересекает границы сакрального пространства: танцуя, человек изменяет смысл места, где он находится, а также смысл всякой видимости в окружающем его пространстве. Когда человек пишет или читает стихи, он изменяет поток повседневной речи и саму структуру повседневности, потому что повседневность образована из месива неритмизованных текстов. Стоит появиться и зазвучать ритму – и речь повседневности структурируется, в ней появляется намерение, воля. Даже простое интонирование речи диктора, оратора (или диктатора) оказывается достаточным, чтобы обособиться в массе неразличимых речей настоящего (или раскачать эту массу, как обрушить мост шагами марширующего отряда). Поэзия делает речь необычной, особенной, ритмика делает пространство существования иным, требуя от человека обязательного переосознания реальности и необходимого жизненного усилия. Об этом говорит Роман Якобсон в известной работе 1923 года «О чешском стихе преимущественно в сопоставлении с русским»: «поэтический ритм есть один из способов выведения речи из состояния автоматизма». Реальность не связана автоматически воспроизводимой повседневностью. Автоматизм может быть предметом исследования, но не формой высказывания.

Когда художник задаёт на плоскости и представляет реальности её ритмизованное и хорошо темперированное изображение, он собирает, конструирует и дисциплинирует действительность, он предлагает способы её анализа; задача живописи – войти в реальность, стать частью пространства повседневности и одновременно сделать его неузнаваемым; живопись провоцирует нарушение порядка, ритмический сбой и вызывает чувство беспокойства от того, что пространство повседневности оказывается не таким, каким виделось до встречи с работой художника. И снова принципиально то, что живопись не столько решает задачу изменения внешних условий среды обитания, сколько апеллирует к собственной способности человека самостоятельно читать текст повседневности, создавать или уж, по меньшей мере, корректировать эти тексты, полагаясь на свой интеллектуальный и нравственный опыт. Живопись становится инструментом настройки перемен, колебаний и движений социального пространства. Художник последовательно ищет в искусстве формулы создания новых пространственно-временных структур. Его задача – сдвинуть, расшатать шаблонное восприятие мира, положить предел безграничности монотонной реальности, за которой – фальшивые ценности нормативной бюрократической культуры.