Ростислав Барто "Одинокая фигура у моря" 1936

Барто очень хорошо знал и любил искусство Востока. Ещё в 1930-е годы художник стал коллекционировать произведения мастеров Китая, Японии, Тибета, Ирана и Монголии. В его кабинете хранились китайские фарфоровые вазы и чаши, керамические и бронзовые сосуды, иранские лампы и тибетские изображения буддийских богов.

В основании интереса художника к этим предметам лежало многолетнее изучение традиционных культур. Он наблюдает за тем, как сочетаются утонченность и простота, изысканность и наивность, ясность, точность, буквальность и метафизическая созерцательность.

В конце 1920-х годов, после поездки на Кавказ с Шевченко, тема Востока возникла и даже стала доминирующей в работах художника. После, уже в 1930-х годах, Восток перестал быть преобладающей темой картин, но остался глубинным смысловым пластом произведений Барто. Восток, который сначала располагался в границах Кавказа и Средней Азии, становится дальним Востоком, становится удалённой территорией культуры.

Путешествие на Восток, как отражение волшебного «Путешествия на Запад», означает устремление в иное пространство, обращение к другой культуре; тема Востока в творчестве Барто становится метафорой иного пути, другой, новой возможности быть художником в ХХ веке, метафорой нового времени, новой версии современности, поиска новых ценностей современной культуры.

Художник, безусловно, любит искусство Китая и Японии. Ему интересны орнаменты среднеазиатских тканей. Но говорит он совсем не об этом. Он снова и снова переживает связи настоящего с прошлым, связность всех времён и всех форм – форм, созданных природой и сделанных человеком; в переливах узбекского узора он видит играющих на солнце рыб, в орнаменте туркменского ковра – букет цветов, в лице современной девушки из Ташкента он видит черты ожившей иранской миниатюры. Он размышляет о пути искусства в современном мире,о его связях с далёкими, другими смыслами.