Леонид Зусман "Кружевной воротник" 1960-е

Но самое главное здесь – превращение городского пространства в пространство личной жизни и личной истории; и здесь же обнаруживается неразрывная связь с концептуальным преобразованием времени – оно воспринимается художником как система личных связей с фактами повседневной жизни, фактами языка, музыки, литературы или искусства, но не как заданные ему или создающие его условия существования. Настоящее – только эхо его собственного ощущения времени как персональной сети связей с прошлым, как системы редактирования настоящего. Эта пространственно-временная конструкция вырастет до размеров фантасмагории в позднем цикле 1970 – 1978 годов «Ушедшее время». Его старый дом наполняется пришельцами из другого времени и других историй; некоторые, кажется, совсем недавно ушли отсюда, а других, может, никогда здесь не было, но они присутствовали здесь в виде воспоминаний, или, может, чего-то, что могло стать и не стало действительностью.

Он жил в старом доме на Большой Полянке. Интерьер этого дома хорошо узнаваем на многих картинах художника: одно и то же окно во двор, цветы на подоконнике, всё та же старая мебель, книги и та самая открытая дверь, в которой появляется чей-то силуэт.

Через много лет в небольшом тексте для пригласительного билета на персональную выставку 1966 года он напишет:

«Почти сорок лет прожил я в маленьком домике в Замоскворечье. В кривых переулках и тупиках между Якиманкой и Пятницкой до сих пор сохранились изрядно обветшавшие особнячки так называемого «замоскворецкого ампира». На территории, непосредственно примыкавшей к саду А.Н.Островского, стоял домик, где я прожил долгие годы. Из его низко посаженных окон был виден этот уголок старой Москвы – точно такой, каким его видели люди в XIX веке.