Антон Чирков "Преображение" 1946

Тогда становятся прозрачнее связи художников объединений «Мост» и «Синий всадник» не только с их непосредственными предшественниками – Винсентом Ван Гогом, Фердинандом Ходлером, Джеймсом Энсором и Эдвардом Мунком, но и с Эль Греко, и с целым пластом культуры маньеризма, а творчество плеяды мастеров, появившихся на художественной сцене во время войны 1914–1918 годов и в первые послевоенные годы, – Отто Дикса, Георга Гросса, Макса Бекмана и других – приобретает дополнительные измерения, когда зритель принимает во внимание внутренний диалог представителей откровенно «социального», «критического» искусства не только с холстами и офортами Франсиско Гойи, но также наследием Питера Брейгеля, Альбрехта Дюрера и художников Дунайской школы. Язык искусства не ограничивается социальной критикой. Задача художника всегда намного сложнее. И роль зрителя намного интереснее.

Во время свидания с «историей искусства» речь идет не о формальных стилистических параллелях и аналогиях, а об особых, узнаваемых состояниях произведений как частных случаях огромной традиции, о состоянии художественного языка, о тех смысловых блоках, которые положены в самое основание отношений каждого автора с практикой художественной речи.

То же и в русском искусстве. «Экспрессионизм» здесь может быть представлен историей интервенции другой культуры и другого языка, историей попыток переноса европейских культурных проектов в русский ландшафт. «Экспрессионизм» вообще может быть лимитирован участием художников, представлявших Россию на европейской арт-сцене. И в том, и в другом случае сам вопрос об экспрессионизме в России продиктован намерением зарегистрировать культурное пространство, наиболее точно соответствующее европейской модели истории искусства в ХХ веке.

Но подобное отношение игнорирует опыт наивысших художественных прозрений русской школы ХIХ столетия – опыта Александра Иванова, Павла Федотова и Николая Ге. Их объединяет внутреннее, динамичное, становящееся все более открытым и явным качество спиритуалистической напряженности. Это состояние передается самими изобразительными средствами – цветом, пластикой, линией и мазком. Оно видится как все нарастающее, достигающее кульминации в поздних работах художников, движение навстречу раскрытию сущностного духовного первоначала, что и называется «спиритуализмом». Решение поставленной задачи требует огромных усилий. Это не жест, это действие. И оно столь радикально, что ломает поверхности произведений, изменяет привычные обличия мира, изменяет людей, смысл повседневных занятий, смысл много раз прочитанных книг.