Художник стремится обнаружить и представить современникам гротескный рисунок как иллюстрацию и почерк времени, как его стиль, как художественный текст и как саму реальность; возможно, так он стремится выразить смысл эпохи, её действительность и достоверность; может быть, он говорит о том, что искусство способно сделать видимыми скрытые, не очевидные, но истинные смыслы времени, но важно, что сам художник всегда остаётся ограниченным пространством своего субъективного опыта. И поэтому всё историческое пространство предстаёт в его рисунках как случайная сумма действий таких же субъективностей.
Он переживает настоящее как не раскрытый смысл, как не реализованное в собственном творческом и экзистенциальном опыте. Настоящее видится не принадлежащим ему или его опыту и даже ускользающим от него; он ищет возможности компенсировать ощущаемый им разрыв между потоком своей жизни и потоком общей истории в карикатурном изображении реальности; так заполняется пустота между личным опытом и событиями тех историй, которые делающая первые шаги массовая культура транслирует как достойные подражания, как правильные, как счастливые, как успех; тогда он играет в реальность, чтобы создать или разыграть её. Так устанавливается связь между личным и обезличенным проектами реальности. Игра и проектирование действительности занимают значительную часть существования художника.
На фотографии этого времени он стоит рядом с входящим в моду и обозначающим стиль эпохи автомобилем, делая вид, будто собирается открыть дверцу своего авто перед тем, как сесть в него и завести мотор; как большинство молодых людей он мечтает о путешествиях – и на его рисунках появляются прекрасные обитательницы далёких тропических стран, которые ему не суждено было увидеть.
Он не высмеивает реальность, он сторонится попыток представить её как историческую целесообразность. Карикатурность отражает не комический смысл, присущий всякому времени, а абсурдность, стоящую за фасадом монументальной истории; это абсурдность самого человеческого существования, которое современная массовая культура пытается реабилитировать, приписывая ему рациональное содержание, обеспечивая его политической или идеологической платформой, или экономической заинтересованностью – не важно. Важно, что в самом почерке и самой форме художественного произведения отражается намерение и смысл художественного творчества: монументальные картины, иллюстрирующие события общественной жизни, самим своим появлением утверждают героическую версию репрезентации настоящего и его права на историю; маленькие чёрно-белые шаржи и карикатуры А.Л.Шульца не только снижают пафос высказываний современного искусства, заявляя, что существует искусство, не стремящееся к власти, не ставящее целью движение навстречу власти, не служащее демонстрации власти; они опрокидывают популярные иерархические культурные схемы, декларируя демократические смыслы и формы творчества, которые в то же время адресованы заинтересованной аудитории, готовой к вступлению в диалог с искусством, сам язык которого означает реальность культуры, существующей вне и помимо власти.
