В Большом балет Дмитрия Шостаковича «Светлый ручей». На мой взглад, это один из лучших спектаклей в репертуаре театра. Редкий случай, когда балет может быть по-настоящему смешным и в равной степени интересным взрослым и детям. Феерическая музыка Шостаковича, замечательная работа в Большом Алексея Ратманского, за которой – хореография Фёдора Лопухова. Настоящий шедевр и удивительно актуальное искусство.
Это продолжение разговора о том, что такое искусство ХХ века. Как естественно оно становится современным сегодня; как настоящее способно видеть историю, что мы воспринимаем как прошедшее и что – как пришедшее из прошлого и значимое для настоящего. Что это – значимое? Это значит – способное изменять настоящее. Как важно видеть различия между фактами культуры, созданными в одно и то же время; как важно понимать, что произведения озвучивают совершенно различные, векторно противоположные сообщения; как важно чувствовать интонацию произведений; насколько способность слышать настоящий, живой смех времени продуктивнее насмешек над культурой прошедшей эпохи. Простые, очевидные вещи, но почему современность так мало знает искусство ХХ века?
Становится очень заметно, как настойчиво культурное настоящее в России отказывалось тогда и сегодня снова отказывается распознавать и различать реальные культурные события и ценности, то есть, эффективные смыслы культурной реальности, как из века в век настаивает на популяризации фиктивного, лживого и приспособленческого. Какие огромные личные усилия одного или нескольких человек необходимы, чтобы создавать культуру – и с какой лёгкостью она разрушается инертностью массы, принципы существования которой формулируются и публикуются в формате лозунгов и законов горсткой снобов и ханжей – идеологических или экономических – обеспокоенных исключительно своим привилегированным положением. Культура не создаётся, благодаря привилегиям. Привилегии – это отсутствие уважения к другим, а следовательно, к самим себе, в конце концов – это оскорбительно.
В России всегда было над чем посмеяться, и всегда, наверное, смех над другим временем или местом действия становился компенсацией ужаса, который вызывает настоящее, здешнее и теперешнее.
