Работы художницы экспонировались на первой выставке объединения «Жар-Цвет», когда она уже ушла из жизни. Тогда, в 1923 году, молодой искусствовед В.В.Згура (1903 – 1927) написал о ней в журнале «Среди коллекционеров» (№ 11 – 12):

«Трагическая и неожиданная смерть как-то внезапно и грубо оборвала жизнь художницы Р.И.Котович-Борисяк (по второму браку Померанцевой), посреди начатой работы, неосуществлённых предположений, увлекательных проектов, в расцвете красоты, сил и молодости.

Ученица К.С.Петрова-Водкина, Раиса Ивановна в своём творческом пути медленно, но упорно шла к академическому в живописи, в том особом и совсем необычном сейчас понимании, которое придал этому слову Александр Иванов, постоянный идеал художницы.

Искусство Раисы Ивановны поэтому совсем особое искусство; оно может нравиться или не нравиться, но всегда оригинально; её картину можно сразу узнать среди сотни других. В её людях всегда углублённость и какое-то чуткое напряжение, свойственное ей самой. К сожалению, немногое было показано публике: произведения Раисы Ивановны были на выставках «Мира Искусства» 1915 и 1916 г.г., «Профессионального Союза живописцев» (1918 г.) и «Дворца искусств» (из них три вещи были приобретены Сербским Национальным музеем).

Всегда живо интересовавшаяся вопросами искусства и художественной стариной, Р.И.Котович-Борисяк с 1920 года поступает в Главмузей и с увлечением отдаётся новой работе.

По знаниям и вкусу, а главное, безграничной любви, она сейчас же выделяется из рядовых сотрудников и в течение двух лет исполняет не одно ответственное задание, как например, устройство выставки шитья в музее Троице-Сергиевой Лавры и организацию музея в Новодевичьем монастыре, заботливой хранительницей которого она и оставалась до последнего времени. …»

Появление работ художницы на первой выставке «Жар-Цвет» – не только дань уважения её памяти, но и важный шаг к актуализации смысла присутствия искусства (культуры, человека) в пограничной зоне между жизнью и смертью, шага к пониманию и переживанию тонкой и неустойчивой границы между бытием и инобытием, между явным и скрытым. Это очень важный смысловой жест организаторов выставки и событие, очень созвучное интонации романа Александра Амфитеатрова.

В искусстве Р.И.Котович была открыта опыту переживания мистического и иррационального; самым ярким примером этого является история написания картины «Серафим Саровский на Большой Ордынке».

Существует семейное предание, рассказывающее о том, как однажды зимой, поздним вечером молодая художница спешила домой и, застигнутая сильной метелью, сбилась с пути; она растерялась и не знала, куда идти, когда увидела недалеко фигуру человека, одетого в длинные светлые одежды. Она пошла за ним, чтобы спросить у него дорогу, но не могла догнать его. Человек же как будто вёл её сквозь метель, пока через некоторое время она не оказалась на месте, которое хорошо знала. Тогда же она обнаружила, что этот человек, который вывел её к дому, исчез, свернув в переулок. Метель перестала так же внезапно, как и началась. Об этом происшествии и рассказывает картина «Серафим Саровский на Большой Ордынке».

(В скобках заметим, что автор некролога – уже в молодые годы известный москвовед В.В.Згура, основатель Общества изучения русской усадьбы тоже неожиданно рано ушёл из жизни и как раз в Киммерии.)