Прошедшая ярмарка современного искусства – как срез художественной жизни Москвы –  даёт основание предполагать, что может начаться новый культурный период. Может, я выдаю желаемое за действительное, но послышались интонации, которые могут означать отказ какого-то числа наших художников от доверия рынку, от ориентации на смыслы, циркулирующие в пространстве рынка и производные от него, от медитации на рынок; вдруг художники избавятся от искреннего желания угадывать и удовлетворять запросы рынка, с чем бы или с кем бы этот рынок не ассоциировался – с мнением известных им искусствоведов или выбором кураторов, или программами известных им галерей. Или галереи и кураторы будут искать разнообразие и индивидуальность авторов, может, вернётся авторское искусство? Потому что кураторы – только  посредники. Но не об этом речь. Может быть, снова, как в девятнадцатом веке, подсказка пути прийдет с востока, и снова из Японии, а не из Китая. Японская фотография и особенно японская живопись – это как другое измерение в программе прошедшего форума. Она как фрагмент действительности в поле фикций, как пауза, как молчание и освобождение от необходимости говорить среди многих громко говорящих, чьи голоса сливаются в утомительный шум. Так вот этот шум стал тише, по сравнению с прошлыми годами. А что это означает? Посмотрим.

Главный же аттракцион ярмарки, представленный галереей Триумф, – работа братьев Чэпменов «Голгофа» всё-таки более всего остается инфантильным актом вандализма? да, наверное вандализма, но важнее – безнаказанности, которую гарантируют деньги; чем это действие отличасется от того, что делал Александр Бренер, изображая на картине Малевича знак доллара? Тем, что эти художники ничем не рискуют и, что ещё важнее, что разрисованная картина недорогая. (и если это всё-таки имитация, то это бессмысленный, хотя привычный образец дурного вкуса; по поводу Малевича и зарубежные, и многие российские искусствоведы были едины во мнении: это вандализм, это уничтожение культурной ценности; но ценность их слишком часто и много выражена в деньгах. Поэтому я оставляю в стороне концептуальную – и сохраняющую пространство для размышлений – составную часть высказывания Бренера.) Так к культуре относится власть нуворишей, вкусы которой отражает галерея; она удостоверяет, что современная власть денег распоряжается не только настоящим, но и прошлым, и полагает, что так будет и в будущем. Но если в будущем будет так, то этого будущего скоро не будет, долго оно не продлится, новый человек сожрёт и уничтожит всё, что было сделано прежде. Мы не принимаем того, что делает московское правительство, потому что оно уничтожает историю, прошлое, чужое время, становящееся нашим. Они производят пустоту, заполненную фиктивными ценностями. Уничтожением одной только усадьбы Римского-Корсакова власти уже расписались в своей недобросовестности и некомпетентности. Но почему культурное сообщество с видом искушённого знатока принимает этот жест. Потому что его делают известные и богатые люди. А им можно. И это не хорошо. Если уж зашла речь об инфантильности, то не только этих художников, но и о том, что они рассчитывают на инфантилизм аудитории. Надеюсь, они ошибаются. Чужие картины портить нехорошо. Особенно, если ты художник. Так говорят с недорослями?