Александр Лабас. Из серии "Сочи". Лунный пейзаж. 1924

В четверг в 20.00 в зале Тургеневской библиотеки ожидается обсуждение выставочного проекта «Поставангард», завершившегося неделю назад в помещении московского Мультимедиа арт музея на Остоженке.

Как изменяется восприятие картин, которые нам хорошо известны по репродукциям в художественных альбомах, когда мы встречаемся с ними в реальном пространстве? Что такое произведение искусства, когда оно вырывается из пространства репродуцирования и множественности, покидает поле действительности воспроизведений, повторений и комментариев и возвращается к единичностии, уникальности и субъективности?  И, главное, какие субъективности, какие действительности, какие субъективные действительности и какая человечность продолжают свои существования в произведении искусства?

Что изменяется, когда восприятие произведения искусства становится непосредственным, прямым, нашим, личным или личностным, когда мы сначала узнаём его, а потом перестаём знать и начинаем воспринимать сначала, начинаем переживать его присутствие в нашей жизни, действие произведения искусства как камертона действительности, что значит это возвращение?

Возможно, речь идёт о том, что в современном мире искусство не существует без зрителя, даже общепризнанные шедевры становятся искусством только тогда, когда возвращаются в поле непосредственно переживаемого нами присутствия их в настоящем, с точки зрения их влияния на настоящее и участия в смыслообразовании нашей реальности. Причём речь не идёт о некогда зафиксированныых смыслах. Нам недостаточно узнать о них; нам необходимо пережить их присутствие, понять, что произведение искусства означает для нас сегодня, сейчас, открыть смысл искусства заново и проговорить, каким он стал в нашем культурном обиходе.

В наши дни разные культурные сообщества по-разному оценивают важность разных исторических фактов. Из них они собирают свою реальность. Не будет преувеличением сказать, что наша действительность – это мультиреальность. То есть, современный человек сам собирает свою реальность, свою историю, свою культуру и свою действительность. Есть сообщества очень большие, но кажется, чем более массовым является культурный проект, тем больше он предполагает условностей и фиктивных смыслов. Есть такие сообщества, где почти все культурные события стали фикциями и условностями. Надеюсь, что это от нас очень далеко. Здесь есть ради чего жить и над чем поработать.

Думаю, есть необходимость обсудить и употребление самого термина – поставангард, когда мы говорим об искусстве 1920-х – 1930-х годов. Что, естественно, снова возвращает нас к разговору о нашем понимании авангарда в искусстве.